На пятьдесят оттенков темнее - Страница 5

К оглавлению

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Он поворачивает голову и усмехается. Впервые за пять дней я немного расслабляюсь. Может, все и не так плохо.

— Как тебе новая работа?

— Спасибо, хорошо. Интересная.

— А что представляет собой новый босс?

— Ну, нормальный.

Не могу же я сказать, что меня беспокоит внимание Джека? Кристиан прищуривается.

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке, не считая очевидного.

— Очевидного?

— Ох, Кристиан, честное слово, ты меня иногда просто достаешь.

— Достаю? Я? Мне что-то не нравится ваш тон, мисс Стил.

— Не нравится — и ладно.

Его губы кривятся в усмешке.

— Я скучал без твоего милого дерзкого ротика, Анастейша.

Мне хочется крикнуть: «А я скучала без тебя — всего тебя — не только без твоего голоса, твоих губ!..» Но я лишь молча смотрю через лобовое стекло «Чарли Танго», похожее на выпуклую стенку аквариума. Мы продолжаем лететь на юг. Над горизонтом висит солнце — большое, оранжевое, опасное, — и я снова чувствую себя Икаром, рискующим сгореть в его огне.

Мрак ползет за нами следом со стороны Сиэтла. Небо украсилось опаловыми, пурпурными и аквамариновыми волнами, плавно переходящими друг в друга, так, как это может делать лишь Мать-Природа. Вечерний воздух чист и ясен. Огни Портленда мерцают, подмигивают, приветствуя нас, когда Кристиан сажает вертолет на посадочную площадку. Мы снова наверху странного кирпичного сооружения, откуда мы улетали меньше трех недель назад.

Казалось бы, что такое три недели? Так, мелочь. И все же мне кажется, будто я знала Кристиана всю свою жизнь. Он глушит двигатель «Чарли Танго», щелкая разными переключателями. Лопасти медленно останавливаются, и вскоре я слышу в наушниках лишь собственное дыхание. Хм-м. Внезапно почему-то вспоминаются органные мессы Томаса Таллиса, оказавшие на меня такое удивительное действие. Пульс учащается. Мне не хочется никуда уходить отсюда.

Кристиан расстегивает ремни и поворачивается, чтобы высвободить меня из моей сбруи. В его глазах горят огоньки.

— Понравился полет, мисс Стил? — интересуется он ласковым голосом.

— Да, благодарю вас, мистер Грей, — вежливо отвечаю я.

— Ну, теперь пойдем смотреть фотографии твоего приятеля.

Он подает мне руку, и я опираюсь на нее, чтобы выбраться из «Чарли Танго».

Навстречу нам идет седобородый мужчина и широко улыбается. Я узнаю его, видела в прошлый раз.

— Привет, Джой. — Кристиан, отпустив мою руку, обменивается с ним дружеским рукопожатием.

— Присмотри за машиной. Стивен заберет ее после восьми.

— Будет сделано, мистер Грей. Мэм, — он вежливо кивает мне, — ваш автомобиль ждет внизу, сэр. А да, лифт не работает. Вам придется идти пешком.

— Благодарю, Джой.

Кристиан берет меня за руку, и мы идем к лестнице.

— Хорошо еще, что тут всего три этажа. Ты на таких каблуках, — неодобрительно бормочет он.

Кроме шуток.

— Тебе не нравятся эти ботильоны?

— Очень нравятся, Анастейша. — Он щурится и, по-моему, хочет сказать что-то еще, но замолкает. — Ладно. Пойдем не спеша. Еще не хватало, чтобы ты споткнулась и сломала себе шею.

Шофер везет нас в галерею. Мы сидим молча; тревога вернулась и мучает меня с прежней силой, и я понимаю, что время полета в «Чарли Танго» было затишьем, «оком урагана». Кристиан смотрит в окно; он спокоен и задумчив, даже подавлен; наше прежнее веселое настроение пропало. Мне хочется сказать так много, но поездка слишком коротка.

— Хосе — просто мой друг, — бормочу я.

Кристиан поворачивается; в его глазах — настороженность. Его рот — ах, его рот бередит во мне сладкие воспоминания. Помню его всей своей кожей, всем своим телом — повсюду. Кристиан хмурится.

— Твои красивые глаза теперь занимают половину лица, Анастейша. Пожалуйста, обещай мне, что ты будешь есть.

— Да, Кристиан, я буду есть, — отвечаю я автоматически, как робот.

— Я говорю серьезно.

— Да ну?

Мне не удается убрать насмешку из голоса. Честно говоря, поражает наглость этого человека, который заставил меня пройти через ад в последние дни. Нет, все не так… Я сама провела себя через ад. Нет, все-таки он… Я совсем запуталась и потрясла головой.

— Я не хочу воевать с тобой, Анастейша. Я хочу, чтоб ты вернулась, и хочу, чтоб ты была здоровой.

— Но ведь ничего не изменилось.

«Ты недаром именуешься Пятьдесят Оттенков…» — мысленно добавляю я.

— Давай поговорим об этом на обратном пути. Уже приехали.

Мы останавливаемся возле галереи, и Кристиан, лишив меня дара речи, вылезает из машины. Он открывает дверцу и подает руку.

— Зачем ты так делаешь? — Мой голос звучит громче, чем я хочу.

— Что я делаю? — недоумевает Кристиан.

— Говоришь такие вещи, а потом…

— Анастейша, мы приехали туда, куда ты хотела. Давай пойдем в галерею. Потом поговорим. Я не хочу устраивать сцены на улице.

Я оглядываюсь по сторонам. Он прав. Вокруг много народу. Я крепко сжимаю губы, а он гневно смотрит на меня.

— Хорошо, — угрюмо бормочу я.

Сжав мою руку, он ведет меня в здание.

Мы попадаем в переделанный пакгауз — кирпичные стены, темный деревянный пол, белые потолки и белая сеть водопроводных труб. Современно, просторно. По галерее бродят посетители, потягивают вино и любуются работами Хосе. На миг мои тревоги отступают, я осознаю, что мой друг воплотил в жизнь свою мечту.

Удачи тебе, Хосе!

— Добрый вечер, милости просим на вернисаж Хосе Родригеса.

Нас приветствует молодая женщина в черном; у нее очень короткие каштановые волосы, ярко-красная помада; в ушах крупные серьги. Она мельком смотрит на меня, потом гораздо дольше, чем необходимо, на Кристиана, потом опять на меня — и часто моргает.